«...В Москву из Парижа вылетел изыскательским рейсом самолет «Кодрон» по вновь организующейся воздушной ли­нии между столицами Франции и СССР. Вопрос об этом полете был решен толь­ко на днях после признания нашей стра­ны Францией. Кабина самолета, рассчи­танная на восемь пассажиров, снабжена электрическим отоплением, освещением, умывальником. Полет будет продол­жаться всего девятнадцать часов с тре­мя посадками...»

Такая заметка была напечатана в «Из­вестиях» более шестидесяти лет назад. Сухие, лаконичные строки, за которыми время, люди, история...

1924 год, Франция. В демократичес­ких кругах страны ширится борьба за признание первого в мире социалисти­ческого государства. Уже два года, как в Москве побывал видный политический деятель Франции Эдуард Эррио. Это приветствуя его, В. И. Ленин произнес историческую фразу: «Всякое сближе­ние с Францией для нас чрезвычайно желательно...» После возвращения из Страны Советов Эдуард Эррио написал книгу «Новая Россия», в которой гово­рилось о необходимости установления дружеских отношений между Парижем и Москвой. Экземпляр книги автор пос­лал народному комиссару иностранных дел Г. Чичерину. В благодарственном письме советский дипломат подчерки­вал, что книга Э. Эррио «внесет значительный вклад в разрушение препятст­вий, разделяющих две наши страны», что «усилия, предпринимаемые совмест­но, приведут к падению стены, стоящей между ними».

Все эти события не могли не вызвать глубокого отклика в самых различных слоях французского общества. Идея ус­тановления деловых контактов с Совет­ской Россией получила поддержку и у многих передовых авиаторов Франции. Уже в 1923 году руководство одной из крупнейших в то время «Франко-румын­ской компании воздушных сообщений» начало обсуждать вопрос о полетах из. Парижа в Москву. В течение года дирекция авиакомпании настойчиво добива­лась разрешения на первый технический рейс. Наконец в середине 1924 года го­сударственный секретарь Франции па аэронавтике поручил авиакомпании про­работку вопроса о возможности эксплу­атации коммерческой линии Париж — Москва. Дипломатические формально­сти, оформление документов затянулись до октября. В первых числах октября одному из ведущих летчиков авиакомпа­нии Морису Ногесу поручается выпол­нить ознакомительный рейс по маршру­ту Париж — Страсбург — Прага — Вар­шава — Вильнюс — Минск — Смоленск — Москва. Это произошло до официального признания Францией СССР!

Ранним утром 26 октября самолет «Кодрон» с шестью членами экипажа на борту взял старт и в тот же день прибыл в Страсбург. Несмотря на неблагоприят­ную погоду командир принял решение о вылете в Прагу. Но в районе Нюрнберга самолет попал в сплошную облачность. Видимость была равна нулю, пришлось снизиться почти до самой земли. Как вспоминал потом один из участников полета, в течение четырех с половиной часов экипаж боролся с непогодой. Лишь перед самой посадкой открылось чистое небо. В Праге погода также .не благо­приятствовала, и только через три дня самолет прибыл в Варшаву, где делега­цию французских летчиков ожидал теп­лый прием, оказанный им полпредом СССР П. Войковым.

И снова в путь! Сначала — Вильно, потом курс берется на Минск. Ногес вел машину практически на ощупь, едва различая землю в хлопьях снега. Вто­рой пилот был впередсмотрящим. Когда появлялась какая-либо опасность, он стучал Ногеса кулаком по спине, и тот уклонялся вправо или влево. Лишь слу­чай и уникальное мастерство помогли командиру избежать катастрофы, когда в 25 метрах от самолета неожиданно вынырнула темная стена леса. Резко взмыв вверх, Ногес спас машину.

Глубокой ночью прилетел «Кодрон» в столицу, ориентируясь по заледеневшим нитям рек. Восторженный прием ожидал летчиков. Ведь они были первыми французами, прибывшими в Советский Союз после установления между двумя странами дипломатических отношений. Несколько дней, проведенные Ногесом и его товарищами в Москве, навсег­да запомнились пилотам. Встречи с советскими коллегами, экскурсии. Что, испытывали эти французы, приехавшие в Страну Советов раньше посла своего государства? Страх? Недоверие? Удов­летворение?.. Неимоверную гордость и бесконечную радость. Именно эти чувства можно прочесть на их усталых лицах запечатленных на тусклой пленке немого кинематографа.

...Только в первых числах декабря летел «Кодрон». обратно в Париж, трудностях, с которыми столкнулся паж в этом полете — туманы, аварии обледенение, — с хронологической точностью можно судить по ежедневным письмам Ногеса к жене. И, читая нельзя не проникнуться глубоким уважением к Ногесу — не только отважному  пилоту, но и человеку с боль добрым сердцем. Именно он стал душой перелета, настоящим посланцем дружбы и доброй воли французе народа.

А уже в августе 1926 года пилот Михаил Громов посадил самолет АНТ-3 « Пролетарий» конструкции А. Туполева в Париже, совершая перелет по маршруту Москва — Берлин — Париж — Рим, Вена — Прага — Варшава — Москва продемонстрировав всему миру, что молодая Страна Советов в кратчайшие срок создала свою авиацию.

В. Инюшин